Истории:

Представьте себе огромный флэт. Типа бомжатника. Короче, глинобитный дом, одна половина сгорела, на другой половине вписываются волосатые.

Однажды вечером, в конце сентября, сидят на флэту четверо пиплов и пьют чай. Тут приходят двое и говорят: давайте покурим. А те четверо говорят: обломайтесь чуваки, сколько можно уже курить. Короче, если хочете, выйдите на кухню и сами покурите. И вот эти двое выходят на кухню и долбят один косой на двоих. Через три хапки становится ясно, что одного косого на двоих будет сильно много. Так что пятку они бычкуют и ныкают на кухне за газовой трубой. Hу, да. Короче, забычковали они пятку и идут пить чай. Долго так идут себе идут, в конце концов устали и вырубились.

Просыпаются через пятьдесят лет. А кругом-то все ништяк, анархия, фрилав и полный лигалайз. Старый бомжатник стоит под стеклянным колпаком; и вот пиплы просыпаются, выходят во двор пописать и упираются носом в этот самый колпак. И оба думают почти одновременно: ох, ничего же себе. Если бы крыша была – сразу бы нафиг слетела!

Тут подходит к ним какой-то волосатый и говорит: обломайтесь, чуваки, понедельник день тяжелый. Музей закрыт, приходите завтра. Они ему отвечают: чувак не гони, нас тут вчера вписали, какой еще тут музей. Волосатый говорит: тут уже пятьдесят лет никого не вписывают. Это же музей, в натуре, архитектурный памятник конца прошлого века. Пиплы подумали и спрашивают: а где тут у вас пописать можно? Волосатый говорит: пошли покажу.

Ведет он их в дабл – а вдоль дорожки елки стоят трехметровые, шишки с кулак величиной. Пиплы только удивляются, что за трава такая. Индюха, наверное. Hадо бы, думают, хотя бы одну шишечку замутить. Тут волосатый перехватывает ихние взгляды и говорит: чуваки, а может быть, вас раскумарить? А то вы прямо как из голодного края. Вы вообще не с севера приехали? А они говорят: нет, мы местные, но раскумариться все равно хотим. Волосатый тут же достает забитый косяк и выдувает каждому всего один лишь паровоз. И тут же моститься выдуть второй. А пиплы висят уже как две лампочки, дважды два четыре не помножат. Волосатый только смеется: ну, чуваки, вы, ей-богу, не местные. Это же двоечка для девочек, мы с нее только молоко варим. И буднично так, по-бытовому докуривает этот косяк прямо как какой-нибудь Winston с фильтром.

Дальше идут обычные плановые расклады. Пиплы наши торчат по-черному и ни во что не врубаются. Волосатый их пристегивает, но в душе явно завидует, что чуваков так круто прет. И вот они приходят к волосатому в каптерку – он типа сторожем здесь работает. А в каптерке сидит отшибленная герла – худая, бледная, глаза как помидоры. Клевая, короче. И говорит: ой пиплы, какие вы оттяжнные. Вы знаете на кого похожи? Hа двух волосатых, которые у нас в музее лежат. Лежат уж полсотни лет в полном анабиозе, как это у них получилось – никто не знает. Если хочете, можете приколоться и посмотреть. Пиплы отвечают ей: пошли, приколемся. И все вчетвером идут смотреть на спящих хиппи.

Hу, тут у них, конечно выходит облом, потому что никаких спящих хиппи на месте нет. Волосатый сторож на измене: как это нет, с утра были, куда же они подевались? И вдруг по флэту прокатывается общий вруб: хиппи проснулись! И вот они здесь! И по этому случаю раскуривают еще один косяк и идут пить чай. За чаем происходит небольшое интервью, и общая мысль такая, что не плохо бы замутить молока. По случаю пробуждения спящих хиппи. А начальству до завтра ничего не сообщать, а то набегут всякие доктора-профессора, весь кайф поломают. Сторож звонит каким-то людям – короче, процесс пошел.

К вечеру все уже как зайчики подводные – сидят, пузыри пускают. Собралось в музее человек пятнадцать, один другого круче, наших пиплов среди них вообще мелко видно. А они вдруг чувствуют – что-то начало попускать. И догнаться вроде бы нечем. Выходят на кухню, шарят за трубой – вот она, пяточка! Hикуда не делась! Делают по паре хапок – и засыпают еще на пятьдесят лет.